1853 г. Транспортъ Нѣманъ. Командиръ Капитанъ-Лейтенантъ П. Я. Шкотъ. (Катт.) Отправленный въ августѣ мѣсяцѣ изъ Кронштата въ Камчатку, съ грузомъ матеріаловъ и припасовъ для Петропавловскаго порта, поутру 22 сентября, снялся съ Гельсинорскаго рейда, при ровномъ брамсельномъ вѣтрѣ, отъ SSW, и при постоянно возвышавшемся барометрѣ (29,94), обѣщавшемъ послѣ предшествовавшихъ, продолжительныхъ западныхъ вѣтровъ, благопріятную погоду. Въ 6 часовъ по полудни миновалъ плавучій Ангольтскій маякъ, въ 14 мили отъ него по пеленгу и взялъ курсъ N 14 W, на Тринделенскій маякъ. Вѣтеръ между тѣмъ свѣжѣлъ: уже въ исходѣ 4-го часа убрали брамсели; въ 8 часовъ взяли у марселей первый рифъ; въ 912 часовъ, когда вѣтеръ зашелъ къ SW, съ жестокими порывами, второй рифъ. Въ это время, увидѣли въ правѣ Нидденгенскіе огни, по пеленгу и пересѣченію курса на NO 64° въ 1112 миляхъ. Чтобы вѣрнѣе опредѣлить свое мѣсто, по лежащему на сѣверной сторонѣ противулежащаго острова Лес-э Тринделенскому маяку, взяли курсъ на румбъ западнѣе NtW 12 W. Въ три четверти 12-го часа, имѣя ходу отъ 6 до 712 узловъ, увидѣли въ правой рукѣ, на NNO, маячный огонь и принявъ его за Тринделенскій, лежавшій по счисленію только въ 312 миляхъ, предполагая, что при свѣжемъ югозападномъ (SW) вѣтрѣ, теченіе моря въ Каттегатѣ, обыкновенно неправильное, отражаясь отъ Шведскаго берега, къ которому стремится изъ Скагеррака, бьетъ отъ него къ западу-же, къ о. Лесс-э въ этомъ мѣстѣ; расчитывая при томъ, что при взятіи вторыхъ у марселей рифовъ, придерживались къ вѣтру, т. е. въ лѣво; прямо легли на этотъ маякъ по NNO. Въ 1212 часовъ открылся другой огонь, который, по неимѣнію маяка вблизи счислимаго пункта, приняли за судовой огонь; однакожъ, опасаясь слишкомъ близко подойти къ мелямъ острова Лес-э, вскорѣ привели на правый галсъ, на SOtS. Въ слѣдъ за тѣмъ увидѣли третій огонь. Эти три, открывшіеся огня, привели командира въ сомнѣніе: не отнесенъ-ли онъ, противно предполагавшемуся теченіемъ, вмѣсто юго-запада къ сѣверо-востоку, къ маякамъ у о. Винг-э, Бушеръ и Бетта; потому немедленно поворотивъ на лѣвый галсъ, черезъ фордевиндъ, легъ къ WNW. Сомнѣніе оправдалось: оказалось дѣйствительно, что транспортъ былъ принесенъ теченіемъ къ маяку Бетта, отстоящему отъ Триделенскаго на NO 50° въ 16 миляхъ. Въ половинѣ втораго часа 23 сентября, транспортъ получилъ первый ударъ, которымъ переломился румпелъ у самой головы руля, и потому, лишенные возможности управленія, взяли паруса на гитовы; удары слѣдовали одинъ за другимъ, и вода стала прибывать въ трюмѣ; чрезъ 12 часа, удары прекратились, и тогда, въ началѣ 3-го часа, бросили якорь на глубинѣ 18 саж.; однакожъ, едва успѣли вытравить 30 саж. канату, какъ снова почувствовали сильный ударъ. Транспортъ былъ въ шхерахъ.
Темнота и пасмурность съ дождемъ, едва позволяли узнать несчастное положеніе транспорта: прижатый правымъ бортомъ къ отлогой скалѣ, отъ которой находился въ разстояніи 5 саженъ, онъ имѣлъ глубины подъ форштевнемъ 4 саж., подъ ахтеръ-штевнемъ съ правой стороны 112 саж., съ лѣвой стороны 4 саж. Вода въ трюмѣ прибывала быстро, и въ 4 часа возвысилась уже до 5 футъ. Раскачиваемый и обливаемый волненіемъ, транспортъ ударялся сильно о камни. Командиръ, сохраняя все хладнокровіе мужества и полное присутствіе духа, отдавалъ надлежащія приказанія: палить изъ пушекъ и жечь фалшфееры — операціи, производившіяся, при такихъ обстоятельствахъ и такомъ состояніи погоды, съ чрезвычайнымъ трудомъ. Въ началѣ 8 часа, когда уже стало свѣтать, вода выступала въ жилую палубу, и тогда, озабочиваемый уже только спасеніемъ команды, командиръ приказалъ срубить гротъ-мачту, и срубленная гротъ-мачта, какъ слѣдовало, упала на прилежащую скалу, черезъ которую ходилъ бурунъ. Помощію этой мачты, немедленно былъ поданъ лееръ на берегъ, и по немъ переправлены: сперва судовой образъ и больные, потомъ команда и офицеры, за которыми, послѣднимъ, оставилъ свой постъ командиръ, чрезъ нѣсколько секундъ послѣ схода котораго, транспортъ погрузился въ воду. Во время этого перехода, не взято съ собою ничего изъ имущества, кромѣ тетради шханечнаго журнала, трехъ хронометровъ и нѣсколькихъ бумагъ по канцеляріи; денежный-же сундукъ, при передачѣ его на берегъ по мачтѣ, сбило буруномъ въ воду, и хотя конецъ веревки, за который онъ былъ привязанъ, находился въ рукахъ у людей, но по предстоявшей опасности отъ погруженія судна, по приказанію командира отданъ. При всей трудности работъ крушенія и переправы, ушибенъ только одинъ матросъ, въ голову, и то не опасно. На пришедшемъ на помощь лоцманскомъ ботѣ, команда и офицеры, въ два раза, были перевезены къ мѣстечку Кензэ, въ шхерахъ, гдѣ Готенбургскій карантинъ, и радушно приняты жителями.
По полученнымъ потомъ свѣдѣніямъ, въ туже самую ночь, съ 22 на 23 сентябри, въ Каттегатѣ разбилось до 22 коммерческихъ судовъ, а шедшее одновременно Датское трехъ-мачтовое судно, въ 1200 тонновъ, разбилось на южномъ рифѣ о. Лес-э, принявъ плавучій маякъ, стоящій здѣсь, за Тринделенскій, стоящій на сѣверной оконечности, слѣдовательно, при тѣхъ-же обстоятельствахъ, снесенное къ W, между тѣмъ какъ транспортъ Нѣманъ, былъ снесенъ къ O — свидѣтельство непостоянства теченій въ Каттегатѣ. Тоже почти случилось съ ботомъ, шедшимъ изъ Копенгагена къ транспорту Нѣману, который проходя, по счисленію, Нидденгенскій и Тринделенскій маяки, не видалъ ихъ, и былъ вынесенъ теченіемъ въ Скагерракъ.
Слѣдственная и Военно-судная Коммисіи, оправдали командира, и послѣдняя, заключая, что крушеніе транспорта Нѣманъ послѣдовало «не отъ упущенія или неосмотрительности, но единственно отъ совершенно неправильнаго и неподчиненнаго ни какимъ законамъ теченія моря, существующаго въ сѣверной части Каттегата», на основаніи Св. Мор. Угол. постановленій ст. 108, приговорила: Командира онаго транспорта отъ суда и всякой отвѣтственности по дѣлу о крушеніи освободить; цѣнность казенной потери, исчисленной въ 177,410 р. сер. принять на счетъ казны; и на основаніи Высочайше утвержденной выписки изъ журнала Комитета Министровъ 29 Января и 8 Февраля 1827 г., офицерамъ и нижнимъ чинамъ, за понесенные ими потери, сдѣлать приличное вознагражденіе, выдачею офицерамъ половиннаго, а нижнимъ чинамъ полнаго годоваго жалованья.
Главный командиръ Кронштатскаго порта, Адмиралъ Ѳ. П. Литке, разсмотрѣвъ слѣдственное и военно-судное дѣла, сдѣлалъ слѣдующія замѣчанія: что командиру транспорта Нѣманъ, не было достаточнаго основанія предполагать сильное теченіе на SW, прямо противъ крѣпкаго вѣтра, и что полагая себя вблизи о. Лес-э, окруженнаго мелями, трудно было не замѣтить близости берега и малой глубины, по долженствующему быть упадку и измѣненію волненія, для удостовѣренія въ чемъ, необходимо надлежало, приведя къ вѣтру на правый галсъ, накинуть лотъ: большая глубина показала-бы, что транспортъ находится не подъ островомъ Лес-э. Представляя это замѣчаніе, Генералъ-Адъютантъ Вице-Адмиралъ Ѳ. П. Литке полагалъ однакожъ ходатайствовать предъ милосердіемъ Монаршимъ объ освобожденіи командира потерпѣвшаго крушеніе транспорта «во уваженіе, какъ прежней его, отличной службы, такъ въ особенности хладнокровія и благоразумной распорядительности, оказанныхъ имъ при самомъ крушеніи, которымъ должно приписать благополучное спасеніе всей команды.»
Морской Генералъ-Аудиторіатъ, не признавая командира виновнымъ въ первой изъ вышеприведенныхъ причинъ, по извѣстному непостоянству теченій въ Каттегатѣ, слѣдующія двѣ, отнесъ къ недостаточности соображеній командира транспорта, особенно нестараніе его убѣдиться посредствомъ лота, дѣйствительно-ли находится на меляхъ, окружающихъ о. Лес-э; и потому, основываясь на точномъ смыслѣ Свода Морск. Угол. постановленій, ст. 370, признавъ его «виновнымъ въ неосмотрительности, имѣвшій слѣдствіемъ разбитіе транспорта Нѣманъ,» присудилъ подлежащимъ «къ исключенію изъ службы.» Однакожъ, опредѣляя это наказаніе, Генералъ-Аудиторіатъ, считалъ обязанностію обратить вниманіе на слѣдующія обстоятельства, дающія г. Шкоту нѣкоторое право на снисхожденіе: что въ продолженіе всей ночи, бывшей гибельною для транспорта, командиръ онаго и старшій штурманскій офицеръ, находились постоянно на верху, направляя всѣ старанія къ вѣрному счисленію, слѣдственно не оказывается ни малѣйшей небрежности; что благоразумныя и хладнокровныя распоряженія командира при крушеніи, много способствовали къ спасенію команды; отличная до сего времени служба командира и ходатайство въ пользу его г. Главнаго Командира Кронштатскаго порта. Потому, предавая участь подсудимаго Монаршему милосердію, принималъ смѣлость ходатайствовать о замѣненіи исключенія изъ службы, «двухъ-мѣсячнымъ арестомъ, съ содержаніемъ на гаубтвахтѣ», убытки принявъ на счетъ казны и удовлетворивъ команду потерпѣвшаго крушеніе транспорта, на основаніи Свода Морск. Угол. постановленій кн. 2, дополн. къ ст. 641.
Въ 10 день февраля 1851 года, по всеподданнѣйшему докладу этого дѣла, послѣдовала Высочайшая, Собственноручная Его Императорскаго Величества конфирмація: отставить отъ службы, предоставя вступить вновь въ оную первымъ офицерскимъ чиномъ, а впрочемъ быть по сему.
Вышедшій тогда въ отставку, командиръ этого транспорта, въ началѣ 1855 года, снова вступилъ въ туже, любимую съ дѣтства службу, въ Черноморскій флотъ, согласно Высочайшей конфирмаціи, первымъ офицерскимъ чиномъ, Мичманомъ; и отличившись въ Севастополѣ, гдѣ, на одномъ изъ бастіоновъ былъ раненъ, произведенъ въ Лейтенанты, а спустя нѣсколько мѣсяцевъ, «за отличіемъ при оборонѣ Севастополѣ», въ прежній чинъ Капитанъ-Лейтенанта, въ сравненіе съ сверстниками.
Въ дополненіе къ сдѣланному мною описанію этого крушенія по слѣдственному дѣлу, представляю здѣсь нѣкоторыя новыя подробности о прекрасномъ порядкѣ, существовавшемъ на этомъ транспортѣ, о спокойномъ мужествѣ командира его, отвагѣ и ревности подчиненныхъ ему офицеровъ и команды, изъ описанія одного изъ участниковъ, Лейтенанта В. К. Шульца, напечатанномъ въ Морскомъ Сборникѣ настоящаго года, т. XV № 3, заимствуя изъ него цѣликомъ только одно обстоятельство крушенія, и въ заключеніе, прибавляя нѣкоторыя подробности о самомъ транспортѣ.
«Обстоятельства нашего крушенія извѣстны уже изъ донесенія командира и изъ суднаго дѣла; но частности всегда занимательны: безстрашіе и дисциплина, царствовавшія во время бѣдствія, не должны быть забыты. На транспортѣ «Нѣманъ», съ минуты перваго удара и до переправы команды на скалу, всѣ, отъ Капитана до послѣдняго матроса, исполняли свою обязанность свято и ненарушимо; мы безстрашно готовы были умереть.
«Обыкновенно (?), на разбивающихся Русскихъ судахъ, проявляется желаніе мѣнять рубашки; наше же крушеніе замѣчательно тѣмъ, что и мысль объ этомъ ни кому не приходила въ голову; всѣ были на верху и работали для общаго спасенія. Робости и страху не было видно ни у кого: у всѣхъ, спокойствіе духа сохранилось до послѣдней минуты; а дѣтьми мы уже сдѣлались на скалѣ, когда увидѣли, идущій ко дну «Нѣманъ»: нашъ домъ, нашъ кровъ, наши надежды, наше все.... Этой минуты нельзя описать. Чтобы понять горе, надобно его самому испытать. Опишу только то, что видѣлъ и чувствовалъ:
«Радостно встрѣтили мы утро 22 сентября. Хотя день былъ сѣрый, но вѣтеръ дулъ ровный брамсельный, отъ SSW, и барометръ высокъ; мы думали, что SW, дувшій съ неимовѣрною силою въ продолженіе двухъ недѣль, уже выдулся, и потому расчитывали, что насъ ожидаютъ обстоятельства самыя благопріятныя. Но что значатъ всѣ расчеты человѣка передъ Промысломъ Божіимъ. Въ одиннадцатомъ часу утра взлетѣлъ кливеръ, и мы, простившись съ Гельзинеромъ, пошли обычнымъ ходомъ, по 4 узла. Въ полдень я вступилъ на вахту; въ продолженіе ея дулъ тотъ же вѣтеръ, нѣсколько засвѣжѣвшій; поубрали брамсели; въ 6 часовъ я смѣнился съ вахты, сдавъ Ангольтскій маякъ на траверсѣ въ 14 Итальянской мили, курсъ на маякъ Тринделенъ N14W. Весело сошелъ я внизъ, расчитывая, что напившись чаю подсмѣню товарища и потомъ богатырски засну на всю ночь. Но вѣтеръ началъ свѣжѣть, и въ восемь часовъ взяли первый рифъ у марселей. Видя по всему, что ночь не пройдетъ спокойно, я прилегъ не раздѣваясь, и не ошибся: въ десять часовъ вызвали всѣхъ на верхъ брать второй рифъ: мы уже прошли тогда Нидденгенскіе маяки и антретно опредѣлились по нимъ; теченіемъ насъ снесло нѣсколько и потому мы поднялись на румбъ. По болѣзни втораго лейтенанта, я былъ на бакѣ; трудненько было брать рифы: вѣтеръ ревелъ, и какъ мы шли полнымъ вѣтромъ, то марсовымъ было нелегко. Людей спустили внизъ, но я остался на верху: въ дурную погоду не спится. Въ исходѣ двѣнадцатаго часа я узналъ, что видѣнъ Тринделенъ, и такъ какъ онъ отъ насъ былъ вправо, то мы спустились на NNO, чтобы его обойти; транспортъ полетѣлъ по восьми узловъ — къ гибели. Я ненадолго сошелъ внизъ, какъ вдругъ вызываютъ всѣхъ на верхъ поворачивать черезъ фордевиндъ. Выхожу: погода ужасная! Вѣтеръ реветъ, свищетъ между снастями; волненіе страшное; ни зги невидно; какая-то непріятная сырость пробираетъ до костей; послѣ поворота узнаю, что видно три огня, и что по всей вѣроятности, эти огни суть маяки: Вингэ, Бушеръ и Беттэ, а не Тринделенъ, и что насъ снесло теченіемъ и прижало къ Шведскому берегу. Непріятно; но мысль, что авось еще отдѣлаемся отъ бѣды, успокоила меня на время. Мы поворотили черезъ фордевиндъ и глядимъ во всѣ глаза на зловѣщіе три огня… Вдругъ ужасный ударъ… транспортъ на каменьяхъ. Ударъ этотъ вѣрно отразился во всѣхъ сердцахъ, какъ и въ моемъ: въ эту минуту у меня въ головѣ промелькнуло разомъ все — былое и будущее, мои двадцать семь лѣтъ и мои надежды; но это было на одну только минуту: я обратилъ глаза на своего Капитана и онъ воодушевилъ меня. Мрачный, но хладнокровный, онъ стоялъ у штурвала и отдавалъ приказанія; по какому-то безсознательному чувству я подошелъ къ нему ближе: мое мѣсто по росписанію было на шканцахъ. Удары продолжались, мы шли по рифу и бились о каменья. Паруса были взяты на гитовы. Рулевые объявили, что руль не дѣйствуетъ; Капитанъ послалъ меня внизъ осмотрѣть румпель: войдя въ капитанскую каюту я вижу, что румпель переломился у самой головы руля, и что обломокъ его трудно вытащить. Транспортъ продолжалъ биться; люди стояли у помпъ и дружно работали; но вода немилосердо прибывала.
«Наконецъ, въ началѣ третьяго часа, удары прекратились; мы всѣ вздохнули свободнѣе, и надежда опять вкралась въ наши сердца. Транспортъ былъ на вольной водѣ. Бросились къ якорю, и черезъ пять минутъ онъ полетѣлъ въ воду, но, увы! — въ это время транспортъ ударился съ такою силою, что мы едва устояли на ногахъ. Правымъ бортомъ онъ лежалъ на скалѣ и бился цѣлымъ лагомъ. Каково было наше положеніе: не знаемъ гдѣ мы? есть ли возможность спастись? Темнота страшная! Съ какимъ нетерпѣніемъ ожидали мы разсвѣта! Капитанъ приказалъ Лейтенанту Любимову изготовить двѣ пушки для стрѣльбы. Пушки были закрѣплены по походному, вдоль борта, и потому немалаго труда стоило поставить ихъ на мѣсто. Меня и Мичмана Эгершельда, Капитанъ послалъ въ крютъ-камеру, доставать порохъ и фальшфейеры. Стали палить съ обоихъ бортовъ и каждыя пять минутъ жечь фальшфейеры, освѣщавшіе грустную картину! Скалы сѣроватаго цвѣта виднѣлись возлѣ насъ, и какъ казалось, весьма близко. Бѣдный «Нѣманъ» лежалъ на нихъ бортомъ, и бился до тѣхъ поръ, пока не ушелъ совсѣмъ ко дну… Море бушевало и страшный бурунъ разбивался о камни; вѣтеръ свистѣлъ между снастями и паруса хлопали; возлѣ гротъ-мачты усердно дѣйствовали помпами; на ютѣ палили изъ пушекъ; на гротъ-русленяхъ жгли фальшфейеры. У штурвала стоялъ нашъ Капитанъ. Спокойно и хладнокровно отдавалъ онъ приказанія, наблюдая, чтобы все исполнялось въ точности.
«Наконецъ, мало по малу начало свѣтать и мы увидѣли, что транспорту нѣтъ спасенія; что мы должны съ нимъ проститься; но, что съ Божіею помощію, можемъ еще какъ нибудь выбраться на берегъ. Берегъ находился отъ насъ саженяхъ въ восьми.
«Капитанъ, видя что мѣшкать нечего, и что для спасенія «Нѣмана» больше ничего сдѣлать нельзя, приказалъ достать два запасныхъ марса-рея и спустить ихъ за корму, на мысокъ, выдававшійся отъ островка. Дружно взялись за это матросы, и въ четверть часа реи были спущены; но надобно было ихъ закрѣпить. Матросъ Бугаевъ, обвязавшись концомъ, три раза пытался перебраться на берегъ; но каждый разъ былъ сбиваемъ буруномъ; онъ хотѣлъ идти снова, но его удержали. Увидѣвъ невозможность укрѣпить марса-рей на берегу, Капитанъ приказалъ изготовить топоры для рубки гротъ-мачты, предполагая, что она ляжетъ на скалу, и что по ней удобно будетъ перейти на берегъ.
«Капитанъ еще прежде спросилъ у нашего ревизора, Лейтенанта Гадда: спасены ли книги? и изъявилъ сожалѣніе, когда тотъ отвѣчалъ, что не спасены, потому что писарь забылъ ихъ внизу. Желая исполнить волю капитана, Лейтенантъ Гаддъ топоромъ прорубилъ гротъ-люкъ, и такъ какъ въ жилой палубѣ было уже фута три воды, то на концѣ спустилъ туда писаря; послѣдній не могъ найти книгъ. Видя это, г. Гаддъ самъ обвязался концомъ и спустился въ палубу… Въ эту минуту я подошелъ, бросился тоже къ концу, и черезъ нѣсколько секундъ мы вытащили смѣлаго нашего Лейтенанта съ книгами, найденными имъ уже въ водѣ. Я взялъ находившіеся тутъ топоры и, позвавъ боцмановъ Силина и Никифорова и одного ловкаго матроза, приказалъ имъ быть готовыми рубить гротъ-мачту.
«Капитанъ, стоявшій возлѣ, скомандовалъ рубить; боцманъ Силинъ подалъ ему топоръ и сказалъ: «извольте, Ваше Высокоблагородіе, руку наложить». Капитанъ, взявъ топоръ, раза два ударилъ по талрепамъ; тогда боцмана принялись за дѣло. Новая мачта, съ перерубленными талрепами, минутъ пять думала: падать ли ей или нѣтъ? Съ нетерпѣніемъ слѣдили мы за каждымъ ея движеніемъ; наконецъ она переломилась и уперлась въ длинный, низкій мысъ, выдававшійся отъ острова, противъ средины транспорта. Лишь только мачта упала, ловкій матросъ Калининъ былъ уже на берегу съ лееромъ и, укрѣпивъ его, возвратился, говоря: «я пойду въ своей очереди».
«Этотъ же Калининъ, въ то время когда доставали запасныя марса-реи, видитъ ползущаго снизу дряннаго матроза (въ семьѣ не безъ урода), который держалъ въ рукахъ свой сундучокъ; транспортъ покачнулся и матросъ выронилъ изъ рукъ свою ношу; Калининъ подскочилъ къ нему, схватилъ сундучекъ и бросилъ его въ воду, примолвивъ: «экой ты, братецъ, какой! люди работаютъ, а ты ящикъ свой спасаешь; вотъ онъ за бортомъ; туда же надобно и тебя… помогай тащить марса-рей.» И Калининъ, во время пальбы, безсмѣнно держалъ запалъ у пушки, пока ее заряжали, не смотря на то, что опалилъ себѣ руку. Этимъ онъ можетъ быть спасъ многихъ, потому что выстрѣлы были очень часты; если бы дурно банили, то долго-ли до бѣды. Истинно молодецъ былъ этотъ «Калина», какъ звали его товарищи.
«По распоряженію Капитана, судовой образъ и денежный сундукъ, были вынесены на верхъ.
«Началась переправа: сначала образъ, потомъ больные, потомъ офицеры, по назначенію Капитана, и команда. По мѣрѣ того, какъ команда переходила на берегъ, Капитанъ посылалъ одного изъ офицеровъ. Сундукъ дошелъ только до марса; но тамъ буруномъ его смыло, и у людей, не смотря на ихъ старанія, не хватило силы его вытащить.
«Наконецъ остались на палубѣ Капитанъ, Мичманъ Эгершельдъ и я. «Не угодно ли господа идти? пора!» сказалъ Капитанъ. Мы пошли, съ разрывающимся сердцемъ; Капитанъ за нами. Съ полдороги я вернулся на транспортъ, по своей надобности: на верхней палубѣ было уже воды поколѣно; хочу опять идти на берегъ по мачтѣ: нельзя, она свалилась.
«Въ самомъ началѣ бѣдствія спустили съ правыхъ боканцевъ вельботъ; на немъ, съ хронометрами въ рукахъ, были оба наши штурмана, юнкеръ Колзаковъ и матрозъ Новочиновъ. Я вскочилъ на планширъ, размахнулся, перелетѣлъ сажени двѣ съ половиною и упалъ въ воду, возлѣ самой шлюпки. Колзаковъ схватилъ меня за воротъ, я ухватился за бортъ, и кое-какъ выкарабкался. Намъ предстояла вторая переправа; мы подтянулись къ мачтѣ, подали хронометры и всѣ счастливо выбрались, кромѣ матроса Новочинова. Въ эту минуту «Нѣманъ» перекачнулся, изчезъ изъ глазъ нашихъ и увлекъ за собою гротъ-мачту. Мы едва успѣли схватить, бывшаго на ней Капитана. Матросы увидѣвъ, что при погруженіи транспорта, Капитанъ находился еще на мачтѣ, бросились впередъ, съ опасностію столкнуть нѣсколько человѣкъ въ воду, и кричали: «а командира-то! спасите командира!» Его схватили въ то время, когда мачта, увлеченная погрузившимся транспортомъ, пошла ко дну.
«Жаль намъ было «Нѣмана!» Много надеждъ унесъ онъ съ собою: мы уже успѣли съ нимъ породниться. Горькая минута; въ вѣкъ ея не забуду.
«Мы оставили матроса Новочинова въ критическомъ положеніи: находясь на шлюпкѣ, онъ придерживалъ вельботъ у мачты и потому, когда мы всѣ выбрались, ему не было никакой возможности выйти. Въ это время транспортъ погрузился и Новочинову закричали, чтобъ онъ бросилъ мачту и выскочилъ въ воду; избравъ удобную минуту, онъ прыгнулъ и попалъ въ большую и глубокую лужу между каменьями; мы составили цѣпь и бросили ему шарфъ; онъ схватился, и его вытащили. Надобно удивляться той силѣ, которая проявляется въ подобныя минуты: камень, на которомъ мы составили цѣпь, былъ такъ скользокъ, что въ обыкновенное время никто не могъ бы устоять на немъ.
«Первымъ дѣломъ, когда мы со скользкаго мыса перешли на скалу, было поблагодарить Всевышняго за чудесное спасеніе; вторымъ, провѣрить команду: всѣ оказались на лицо. Мы осмотрѣлись и увидѣли, что находимся на скалистомъ островѣ, который называется, какъ мы впослѣдствіи узнали, «Ингольмеръ;» это одна изъ шхеръ, лежащихъ при проходѣ къ Готенбургу, возлѣ скалы Винге; на островѣ, кромѣ мху, и то въ небольшомъ количествѣ, ничего не было; перспектива — оставаться долго на этой скалѣ — была очень непріятная: съѣстнаго ничего не спасли; одинъ только каютъ-компанейскій буфетчикъ, вѣрный своему долгу до конца, спасъ окорокъ, чтобы господамъ было чѣмъ закусить на берегу. Но вскорѣ показался лоцманскій ботъ и присталъ къ подвѣтренной сторонѣ острова; мы бросились на встрѣчу къ спасителямъ. Они слышали ночью наши выстрѣлы, но, за свѣжестію вѣтра и темнотою, не рѣшались выйти; а теперь готовы были перевезти насъ къ жилому мѣсту. Ботъ былъ слишкомъ малъ, чтобы забрать всѣхъ; а потому Капитанъ приказалъ отсчитать половину команды, и назначилъ офицеровъ по старшинству, черезъ человѣка. Я попалъ въ первую половину и съ радостію сѣлъ въ ботъ; хотя во все время плаванія, продолжавшагося часа два, волны порядочно обливали насъ, но мы объ этомъ мало думали, радуясь скорому отдыху и теплому крову. Насъ привезли къ мѣстечку Кенсе, гдѣ находится таможня и карантинный отъ холеры домъ; въ карантинѣ насъ, прозябшихъ, мокрыхъ, убитыхъ духомъ и тѣломъ, продержали за рѣшеткою полъ-часа въ распросахъ. Наконецъ наши мученія кончились, насъ перевезли къ лазарету, и мы вошли въ теплую комнату. Мы тотчасъ распорядились послать бота за Капитаномъ и за остальною командою, оставшимися на скалѣ. Потомъ, выпивъ рюмку водки и обмывъ ноги водкой же, я легъ спать и проснулся въ пять часовъ пополудни. Капитанъ уже прибылъ и разговаривалъ съ нашимъ Консуломъ, г. Фе. Капитанъ приказалъ мнѣ готовиться къ отъѣзду въ С. Петербургъ, съ донесеніемъ.
«Въ какихъ костюмахъ мы всѣ были! Мокрое платье наше мы отправили сушить, а сами нарядились кто-во-что-могъ: иные ходили, завернувшись въ одѣяла, другіе въ халатахъ, третьи въ длиннополыхъ сюртукахъ. Шведы были очень ласковы и дѣлали, что могли, для облегченія нашей горькой участи. Поздно вечеромъ доложили Капитану, что много вещей выбросило на скалы, что рыбаки привезли ихъ, и между прочимъ, нашли нашу кошку, которая спаслась на барказѣ: когда транспортъ погрузился, ростры и шлюпки отдѣлились и остались на водѣ, а она вскарабкалась на нихъ.
«На другое утро Капитанъ и вахтенные лейтенанты отправились къ могилѣ «Нѣмана», осмотрѣть гдѣ онъ погрузился, и нѣтъ ли возможности спасти его. Съ нами отправился агентъ компаніи, поднимающей со дна моря погибшія суда.
«Грустно было намъ, когда мы подошли къ тому мѣсту, гдѣ наканунѣ почти встрѣтили смерть! «Нѣманъ» мы нашли; но онъ скатился по скалѣ и погрузился на глубину отъ 16 до 18 саженъ. На берегъ выброшены были наши шлюпки, запасный рангоутъ и цѣлая куча щепъ, отдѣлившихся отъ подводной части транспорта во время ударовъ.
«На другой день отправился я въ Готенбургъ, а оттуда на пароходѣ въ Копенгагенъ. Всю ночь на пароходѣ не могъ я спать: какое-то непреодолимое чувство страха овладѣло мною, и какъ-то не пріятно мнѣ было идти по Каттегату. Изъ Копенгагена я отправился въ Любекъ, а оттуда на пароходѣ въ С. Петербургъ.
«Команда была перевезена изъ мѣстечка Кенсе въ Россію на пароходо-фрегатѣ «Отважный».
Транспортъ «Нѣманъ» былъ заложенъ 13 сентября 1852 года, по чертежу Черноморскаго транспорта «Соча», съ нѣкоторыми измѣненіями, именно, нѣсколько длиннѣе и уже; а спущенъ на воду 2 іюня 1853 года. Назначенный для отвоза въ Камчатку, необходимыхъ для тамошняго порта предметовъ, каковы: желѣзо, мѣдь, сапожный товаръ, масло, артиллерійскія принадлежности, и проч., транспортъ этотъ вмѣщалъ въ себѣ около 400 тонновъ груза, имѣя длины между перпендикулярами 109 ф., ширины безъ обшивки 3812 ф.; артиллеріи: одинъ полу-пудовой, мѣдный единорогъ на поворотной платформѣ и восемь короткихъ 18-фунтовыхъ пушекъ.
Офицеровъ и нижнихъ чиновъ было на этомъ транспортѣ 83: въ томъ числѣ нестроевыхъ мастеровыхъ, для отвоза въ Петропавловскій портъ 16; офицеровъ и юнкеровъ 14.
Изъ Кронштадта вышли 22 августа и въ Копенгагенѣ, «для улучшенія хода», перенесли съ баку на ютъ двѣ пушки. Вслѣдствіе этого, дифферентъ измѣнился на 6 дюймовъ; именно:
| Въ Кронштадтѣ: | Въ Копенгагенѣ: |
| Ахтеръ-штевень 15 ф. 9 д. | 16 ф. 1 д. |
| Форъ-штевень… 15 2 | 15 |
| Дифферентъ.... 7 д. | 1 ф. 1 д. |
По чертежу же транспортъ долженъ былъ сидѣть, поднимая 400 тонновъ:
| Ахтеръ-штевень 14 ф. 3 д. |
| Форъ-штевень.. 13 |
| Дифферентъ... 1 ф. 3 д. |
Грузу было 20,000 пудовъ.