1848 г. Корветъ Пиладъ. Командиръ Капитанъ 2 ранга Н. Ѳ. Юрковскій. (Черн. м.) Этотъ корветъ, и съ нимъ нижеслѣдующія четыре судна, потерпѣли крушеніе, въ ночи съ 12 на 13-е и 13 Января, у Новороссійска, отъ сильной сѣверовосточной бури, при морозѣ доходившемъ до 16°.
Слѣдующее описаніе страшнаго событія этого крушенія, заимствую изъ описанія очевидца, Лейтенанта Аминова, въ статьѣ его, напечатанной въ Морскомъ Сборникѣ 1848 г. т. I, № 3.
«Около половины Января въ Новороссійскомъ портѣ, на восточномъ берегу Чернаго моря свирѣпствовала бора, при сильномъ морозѣ, превосходившее страшною и разрушительною силою всякое вѣроятіе. Отрядъ нашъ, подъ командою Контръ-Адмирала Юрьева, находившійся въ то время въ Новороссійскѣ, пострадалъ почти во всѣхъ своихъ судахъ, изъ которыя одни совершенно погибли, другія-же понесли весьма значительное поврежденіе.»
«12 Января на Новороссійскомъ рейдѣ стояли слѣдующія суда, подъ командою Контръ-Адмирала Юрьева, находившагося въ Новороссійскѣ: фрегатъ Мидія, Капитанъ 1 ранга Касторфъ; корветъ Пиладъ, Капитанъ 2 ранга Юрковскій; бригъ Паламедъ, Капитанъ-Лейтенантъ Вердеманъ; шхуна Смѣлая, Лейтенантъ Колчинъ; тендеръ Струя, Капитанъ-Лейтенантъ Леоновъ. Всѣ на мертвыхъ якоряхъ, имѣя двѣ свои цѣпи приклепанными къ рымамъ бочекъ; Кавказскаго вѣдомства пароходъ 120 силъ Боецъ, Капитанъ 2 ранга Рыкачевъ, и транспортъ Гостогай, Лейтенантъ Щеголевъ, на своихъ якоряхъ.»
«Съ утра погода стояла непостоянная и вѣтръ поперемѣнно дулъ со всѣхъ румбовъ, почему у насъ подтянули цѣпь, оставя по 15 саженъ на клюзѣ; въ полдень начали образовываться смерчи, которые въ разныхъ мѣстахъ показывались и исчезали; въ 2 часа смерчъ, ворочаясь подъ носомъ, вдругъ съ ужасной силой обрушился на насъ отъ NO; въ одно мгновеніе обѣ наши цѣпи, толщиною въ 138 дюйма, лопнули; тотчасъ отдали дагликсъ и плехтъ и удержались, вытравя перваго 55 а второго 35 саженъ; въ это-же время бригъ Паламедъ, бывшій въ разстояніи отъ насъ на 112 кабельтова, имѣлъ штиль и цѣпи его даже не вытягивались. Послѣ этого вѣтръ постоянно началъ свѣжѣть отъ NO, и показались всѣ признаки близкой боры; почему Адмиралъ сдѣлалъ сигналъ: спустить стеньги и нижнія реи, что у насъ тотчасъ и было исполнено.»
«Вѣтръ все болѣе и болѣе усиливался, горы и рейдъ покрывались непроницаемымъ туманомъ, воздухъ былъ наполненъ оледенѣлыми водяными брызгами, которыя, примерзая къ снастямъ и рангоуту, образовали огромныя глыбы льда. Такъ мы стояли до 2 часовъ утра 13 числа, когда вѣтръ превратился въ совершенный ураганъ и насъ начало дрейфовать; оба запасные якоря тотчасъ отданы съ 30 саженями пеньковыхъ канатовъ, но не смотря на это насъ стащило къ берегу около 60 саженъ, прежде чѣмъ они забрали; тогда у насъ подъ кормою осталось 18 футовъ. Ураганъ ревѣлъ съ ужасающей силой, мракъ былъ непроницаемый, куски льда величиною въ пушечное ядро, безпрестанно падали со снастей и многихъ переранили; морозъ стоялъ 14° Реомюра. Поэтому легко можно судить, что мы съ нетерпѣніемъ ожидали разсвѣта. Въ 8-мъ часу начало разсвѣтать, но положеніе наше не сдѣлалось отъ этого лучше: вѣтеръ былъ въ прежней силѣ, туманъ такъ густъ, что находясь антретно въ 80 саженяхъ отъ берега, ничего не было видно. Наконецъ въ 9-мъ часу туманъ началъ рѣдѣть, и картину, представившуюся нашимъ глазамъ, нельзя описать. Пароходъ Боецъ на мели и на боку лѣвѣе насъ; правѣе за крѣпостью бригъ Паламедъ, съ переломленной гротъ-мачтой, на боку, бьется на каменномъ рифѣ; а дальше за карантиномъ транспортъ Гостогай кормой на мели, но еще удерживаемый прямо противъ вѣтра двумя цѣпями; у насъ же подъ вѣтромъ буруны кипѣли, какъ вода въ паровомъ котлѣ. Вѣтръ тогда-же не много смягчился и надежда удержаться на якоряхъ ожила; но послѣ полудни онъ возобновился въ прежней силѣ, и насъ начало по немногу дрейфовать, такъ что въ 7 часовъ вечера подъ кормою было 1612 футъ. Въ исходѣ 8-го часа лопнулъ запасный канатъ съ лѣвой стороны и вскорѣ руль начало стучать; его тотчасъ сняли съ петель и спустили на воду; корветъ еще немного стоялъ покойно, но въ половинѣ 9-го часа почувствовали первый ударъ и корветъ началъ сильно биться, все болѣе и болѣе подвигаясь къ берегу; въ полночь открылась сильная течь, такъ что помпы едва успѣвали откачивать воду. На разсвѣтѣ 14 числа имѣли мы подъ кормою 8 футовъ, и корветъ стоялъ довольно спокойно на песчаномъ грунтѣ, въ 40 саженяхъ отъ берега.»
«Но какъ описать вамъ чувство овладѣвшее нами, когда при рѣдѣющемъ туманѣ, напрасно начали мы искать тендера. Вскорѣ удостовѣрились въ ужасной истинѣ, что онъ съ офицерами и съ командой затопленъ; ибо на поверхности воды виднѣлся только топъ мачты. Ужасная участь нашихъ сослуживцевъ сильно подѣйствовала на насъ; но скоро мысль о собственной опасности, заставила думать о себѣ. Такъ какъ вѣтръ и волненіе не много утихали, то съ помощію береговыхъ жителей, протянули къ берегу лееръ, и по немъ Капитанъ рѣшился начать перевозку больныхъ и части экипажа на берегъ; но съ 2 часа пополудни снова засвѣжѣло, и тогда прекратили переправу до слѣдующаго утра; вечеромъ и ночью корветъ стоялъ довольно покойно, и его только изрѣдка постукивало, но вода начала съ большою силою прибывать. Съ разсвѣтомъ 15 числа погода утихла и тогда перевозили всю команду на берегъ; послѣ чего и офицеры переправились; въ половинѣ 12-го переправился и я, вмѣстѣ съ старшимъ Лейтенантомъ; тогда на корветѣ остался одинъ Капитанъ, но и онъ тотчасъ послѣ насъ переѣхалъ; и такъ вся команда спасена благополучно (большая часть съ отмороженными членами), а корветъ оставленъ. Въ теченіи всѣхъ этихъ бѣдственныхъ дней, я съ любопытнымъ удовольствіемъ наблюдалъ благородныя распоряженія нашего Капитана. Когда доложили ему объ ужасной участи тендера, онъ, увидѣвъ только топъ его мачты, прослезился и благоговѣйно перекрестился; тогда только чувство человѣчества взяло свое; остальное время онъ былъ Капитаномъ, въ прекраснѣйшемъ смыслѣ этого слова.»
«Насъ всѣхъ приняли въ госпитали, гдѣ до насъ уже были офицеры съ другихъ выкинутыхъ судовъ; изъ нашей команды болѣе сорока человѣкъ поступило въ госпитали съ отмороженными членами, и со всѣхъ другихъ судовъ почти половина команды. Мы въ этомъ горѣ еще счастливѣе другихъ, ибо въ послѣдніе дни имѣли случай перевести съ корвета, какъ служительскій такъ и офицерскій багажъ; но служащіе на бригѣ Паламедъ потеряли все, и изъ брига ничего нельзя было достать, потому что онъ наполненъ водою. На бригѣ потонуло 5 человѣкъ; остальные спасены. По собраннымъ свѣдѣніямъ, вѣроятно тендеръ былъ затопленъ тяжестью льда. Со шхуны объявили, что тендеръ 13 числа вечеромъ палилъ пушки и дѣлалъ сигналы, но за густотою тумана и ревомъ, ничего разобрать не могли, и какая человѣческая сила могла бы тогда дать помощь? Командиръ тендера оставилъ жену и 5 дѣтей въ самомъ бѣдственномъ положеніи; вмѣстѣ съ нимъ утонули Мичмана Обезьяниновъ и Ковалевскій 1 и 45 матросъ. Шхуна Смѣлая избавилась отъ одной участи съ тендеромъ только тѣмъ, что отрубила свой утлегарь, брифокъ-рею и весь свой бѣгучій такелажъ, съ висѣвшимъ на нихъ неимовѣрнымъ количествомъ льда. (Командиръ шхуны намѣревался бросить въ море пушки, для облегченія судна; но пока успѣли сбросить лежавшій на орудіяхъ спущенный рангоутъ и другія тяжести, слившіяся въ одну плотную массу льда, шхуна сѣла такъ глубоко, что портовъ пушечныхъ не было уже возможности открыть.) О количествѣ льда облѣпившаго такелажъ, можете судить потому, что у насъ новый форъ-марса-шхотъ оборвался отъ его тяжести. Изъ всей прекрасной эскадры, еще 12 числа украшавшей Новороссійскій рейдъ, теперь только фрегатъ Мидія можетъ идти въ море, а потому мы съ нетерпѣніемъ ожидаемъ прибытія другой эскадры, подъ командою Контръ-Адмирала Колтовскаго.»
«Адмиральскій фрегатъ Мидія, отъ тяжести намерзшаго на скулахъ и бушприхтѣ льду, погрузился носомъ въ воду, почти до клюзовъ, и если бы вѣтеръ не стихъ, то можетъ быть и онъ не избавился бы отъ страшной участи, постигшей несчастный тендеръ Струя.»
Корветъ, чрезъ двѣ недѣли былъ снятъ.
(См. еще далѣе: крушеніе парохода «Боецъ.»)