Колумб (Авенариус)/ДО

Колумб
авторъ Василий Петрович Авенариус
Опубл.: 1891. Источникъ: az.lib.ru

В. П. Авенаріусъ.

править

ВАСИЛЬКИ И КОЛОСЬЯ

править
РАЗСКАЗЫ и ОЧЕРКИ
для юношества.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія Н. А. ЛЕБЕДЕВА. Невскій просп., д. № 8.

Колумбъ.

править
Біографическій разсказъ.

I.
Колумбъ-мальчикъ.

править

Тому теперь четыреста ужъ лѣтъ,

Что въ итальянскомъ городѣ приморскомъ —

Въ прекрасной Генуѣ, въ дому отцовскомъ,

Жилъ странный мальчикъ, Христофоръ Колумбъ*).

  • ) Christoforo Colombo, по-испански Colon, родился въ 1436 году, умеръ въ 1506 году.

Когда его товарищи рѣзвились,

Колумбъ бродилъ по берегу залива,

Задумчиво заглядываясь въ даль;

Когда они зачитывались сказокъ,

Онъ все читалъ простые лишь разсказы

Про море и заморскіе края.

Былъ у него и родственникъ-морякъ,

Что говорилъ всегда съ такимъ восторгомъ

Про вольное житье на кораблѣ;

И слушаетъ Колумбъ, а сердце бьется…

Такъ дожилъ до четырнадцати лѣтъ онъ.

Тутъ родственникъ опять собрался въ море,

Сталъ звать съ собой. Не выдержалъ Колумбъ,

Заплакалъ, въ ноги бросился отцу:

«Пусти, отецъ; пусти меня съ нимъ въ море!

На сушѣ мнѣ, какъ рыбѣ, не прожить…»

Глядитъ старикъ: совсѣмъ изнылъ мальчишка;

Махнулъ рукой:

«А ну, Господь съ тобой!»

Ужъ то-то радость! На-скоро отца

Онъ обнимаетъ и — бѣгомъ на пристань.

А тамъ корабль уже отплыть готовъ.

«Постойте, братцы! Я вѣдь тоже съ вами!»

И вотъ отплыли, выѣхали въ море.

Что за просторъ! и какъ дышать-то вольно!

Но въ парусахъ еще того привольнѣй…

Вокругъ, бывало, вѣтры дуютъ, свищутъ,

А онъ себѣ, за мачту уцѣпившись,

Качается на высотѣ, какъ чайка,

И все куда-то въ даль глядитъ на западъ,

Гдѣ небо какъ-бы сходится съ водой.

— «Куда глядишь? чего тамъ не видалъ?»

Съ усмѣшкой говорятъ ему матросы:

«Что солнышко, молъ, къ западу заходитъ,

Такъ не взойдетъ-ли съ той-же стороны?»

— «Да что тамъ? что тамъ?» говоритъ Колумбъ.

— «Какъ что? Вода, какъ видишь: океанъ.»

— «А за водой, за океаномъ что-же?»

— «Опять вода — и безъ конца вода.»

— «Да вамъ-то какъ извѣстно?»

— «Всѣмъ извѣстно.»

— «Но вѣдь никто-же не бывалъ тамъ!?»

— «Нѣтъ.»

— «А что, когда тамъ дивная страна,

Какой мы и во снѣ-то не видали!

Голубчики! упросимъ капитана

На западъ плыть…»

— «Съ ума сошелъ мальчишка!

Кого учить-то вздумалъ? Капитана!

Поди-ка, пикни — вылетишь за бортъ.»

И замолчитъ Колумбъ; но самъ на западъ

Нѣтъ-нѣтъ да и засмотрится опять.

II.
Колумбъ передъ королемъ испанскимъ.

править

И выросъ мальчикъ, юношею сталъ,

А юноша мужчиной — виднымъ, статнымъ.

И самъ теперь онъ былъ ужъ капитаномъ,

Изъѣздилъ всѣ извѣстныя моря,

Перебывалъ во всѣхъ извѣстныхъ зѣмляхъ:

И въ Африкѣ, въ гостяхъ у черныхъ негровъ,

Самъ до-черна на жгучемъ солнцѣ пекся,

И на далекомъ сѣверѣ у бѣлыхъ

Медвѣдей мерзнулъ между вѣчныхъ льдинъ.

Куда велятъ, туда, знай, и плыви!

Корабль-то вѣдь не свой былъ, а хозяйскій!

Но давняя, заманчивая дума,

Какъ гвоздь, засѣла въ голову Колумбу

И день и ночь покою не даетъ:

«На западъ-бы! на неизвѣстный западъ!

Вѣдь что-нибудь же за моремъ должно быть,

И отчего-бъ его не переплыть?»

И по ученымъ книгамъ и ландкартамъ

Онъ сталъ прилежно изучать науки

Про землю и про звѣзды въ небесахъ.

И все ему яснѣе становилось,

Что можно землю съ запада оплыть.

Но чуть кому о томъ лишь заикнется —

Кто головой качаетъ: «Ахъ, несчастный!»

А кто въ лицо смѣется: «Вотъ дуракъ!»

И мальчики на улицѣ гурьбою

Вослѣдъ за нимъ ужъ бѣгаютъ и дразнятъ:

«Куда плывешь, заморскій капитанъ?»

Что было дѣлать бѣдному Колумбу?

Свои не вѣрятъ; можетъ быть, чужіе

Послушаютъ охотнѣе своихъ!

И онъ къ чужимъ — въ Испанію собрался.

А царствовалъ тамъ мудрый Фердинандъ

Съ прекрасной Изабеллою Кастильской.

Едва король прослышалъ про Колумба,

Какъ приказалъ явиться всѣмъ ученымъ

И книжникамъ своимъ въ большой совѣтъ.

Явился и Колумбъ и тутъ невольно,

Передъ такимъ торжественнымъ собраньемъ,

Предъ королемъ на тронѣ и въ порфирѣ,

Предъ королевой чудной красоты,

Онъ оробѣлъ и началъ запинаясь;

Но скоро онъ оправился и плавно

Слова его рѣкою полились.

«По мѣсяцу, по звѣздамъ», говорилъ онъ,

«Давно мы знаемъ, что земля есть шаръ;

А если такъ, то отчего-бы моремъ

На кораблѣ ее и не оплыть?

Недавно съ моря, помните, пригнало

Тростникъ зеленый къ берегамъ испанскимъ?

А гдѣ тростникъ, тамъ, значитъ, и земля!..

О, Фердинандъ, ты, гордость всѣхъ испанцевъ!

О, Изабелла, перлъ испанскихъ женъ!

Ужъ не для васъ-ли тамъ сберегъ Господь

Прекрасное невѣдомое царство?

Скажите слово, дайте мнѣ корабль —

И новое то царство будетъ ваше!»

Король, растроганъ, живо обернулся

Къ совѣтникамъ:

«Что скажете, друзья?»

Но тѣхъ задѣло, видно, за-живое,

Что учитъ ихъ какой-то капитанъ,

Да и не свой еще, а итальянецъ,

И выступилъ впередъ старѣйшій книжникъ:

«О, государь, не вѣрь ему, не Вѣрь…»

Не досказалъ онъ; царственной рукою

Его остановила королева:

«О, государь! я вѣрю — вѣрь и ты!

Хоть отъ меня отдай корабль Колумбу!»

— «Какъ отказать любимой королевѣ?»

Сказалъ король съ улыбкой: «Такъ и быть,

Одинъ корабль сейчасъ-же дать Колумбу

Отъ доброй королевы Изабеллы;

Другой же кстати дать ужъ и отъ насъ!»

И слухъ по всей Испаніи прошелъ

О королевской милости къ Колумбу.

Нашлись теперь и богачи-купцы,

Которымъ нужно было сдѣлать то-же:

На собственныя деньги снарядили

Еще корабль — и отдали Колумбу.

Его молитвы, видно, наконецъ

Услышала святая Богоматерь,

И назвалъ онъ корабль во славу ей,

Заступницы своей: «Santa Maria.»

III.
Колумбъ плыветъ за море.

править

Три корабля у пристани стоятъ;

На берегу-же около матросовъ

Толпятся жены, матери и дѣти,

И безъ конца ихъ съ плачемъ обнимаютъ,

Какъ-будто провожаютъ умирать.

«Матросы, къ борту!» раздалась команда.

И тѣ насильно изъ объятій рвутся;

«Богъ милостивъ! увидимся опять!»

И распустивъ, какъ крылья, паруса,

Три корабля — три лебедя поплыли,

«Santa Maria» — впереди другихъ.

Во слѣдъ толпа кричитъ, платками машетъ:

«Храни васъ Богъ! Счастливаго пути!»

И съ кораблей въ отвѣтъ имъ трижды пушки

Гремятъ еще послѣднее «прости!» *)

  • ) Колумбъ выѣхалъ въ море З-го августа 1492 г., а ступилъ на беретъ въ Новомъ Свѣтѣ 12-го октября того-же года.

Проплыли день, проплыли два.

На третій у одного изъ кораблей волнами

Сломало руль. Охъ, нехорошій знакъ!

Пришлось пристать у острововъ Канарскихъ.

«Чего-же лучше?» говорилъ Колумбъ:

"Здѣсь во-время изъянъ свой и починемъ.

«Знать, самъ Господь насъ отъ бѣды хранитъ.»

И, починившись, далѣе пустились.

Плывутъ на западъ дни, плывутъ недѣли —

Вокругъ ихъ только небо и вода,

Вода и небо! Тутъ несетъ на ветрѣчу

Обломки отъ чужого корабля.

Матросы всполошилисъ не на шутку:

«Ну, вотъ! ну, вотъ! корабль былъ и разбился!

И насъ, того гляди, что разобъетъ,

А то и раньше поѣдимъ припасы,

И всѣ голодной смертью перемремъ!..»

Колумбъ опять съумѣлъ ихъ ободрить:

«Разъ выпало намъ счастье плыть на западъ.

Туда, куда до насъ никто не смѣлъ,

Увидѣть то, чего никто не видѣлъ —

И вдругъ теперь съ полу-пути назадъ?

Да что мы — бабы или моряки?

Эй, запѣвало, грянь-ка хоровую!»

Тотъ затянулъ, другіе подхватили,

И отлегло у каждаго отъ сердца:

«Ура, Колумбъ, нашъ славный адмиралъ!»

И слышатъ птичьи крики надъ собою;

Глядятъ: то цапля съ запада летитъ.

"Ай, цапля, цапля, матушка родная!

«Небось, впередъ гостей встрѣчать летишь?»

Всѣ отъ восторга прыгаютъ какъ дѣти;

И колпаки, смѣясь, бросаютъ вверхъ.

Немного дней — и рыбы за кормою —

Дельфины и макрели — заиграли

Надъ палубой, откуда ни возьмись,

Чивикая, касатки закружились.

Матросы руки набожно сложили:

"О, милыя! далеко-бы летѣли,

«Такъ весело ужъ вѣрно-бы не пѣли!»

И вотъ вдали какъ-будто зеленѣетъ…

Неужто правда? Да, земля, земля!

Подплыли ближе — нѣтъ, трава морская…

Сплетаясь и свиваясь, какъ ковромъ,

Трава все море густо обложила.

Да въ ней еще застрянешь, какъ во льдахъ!

На силу-то насквозь пробились въ море.

И день за днемъ по-прежнему проходитъ —

Да есть-ли морю этому конецъ?

Но вотъ съ гротъ-мачты караульщикъ снова

Кричитъ: «Земля!» И точно, въ отдаленьи

Встаютъ изъ волнъ, синѣя, лѣсъ и горы.

Проходитъ часъ, другой.

Гдѣ лѣсъ? гдѣ горы?

Во всѣ концы ихъ вѣтромъ разогнало:

И лѣсъ, и горы были облака!

Совсѣмъ ужъ пріуныли тутъ матросы;

Собравшись въ кучку шепчутся о чемъ-то,

Чего не смѣютъ выговорить вслухъ,

И яростно схватились за ножи,

И всей ватагой ринулись къ Колумбу:

«Ты насъ морочишь, хитрый итальянецъ!

Сейчасъ назадъ — или тебѣ не жить!»

А что Колумбъ? Онъ смѣло оглядѣлъ ихъ

И грудь еще предъ ними распахнулъ:

«Ну, что-жъ, колите! Вотъ вамъ грудь моя

Васъ — много. Я — одинъ. Убить не долго.

Но безъ меня доплыть-ли вамъ назадъ?

А доплывете — тоже славы мало:

Чужіе тамъ васъ осмѣютъ, какъ трусовъ,

Свои — васъ даже знать не захотятъ.

А если кто еще проговорится,

Что вы Колумба сами умертвили, —

Да всѣмъ вамъ смерть, позорнѣйшая смерть!..

И вы-испанцы, гордые испанцы?

Мнѣ, итальянцу, совѣстно за васъ!!»

Такъ говорилъ онъ. Слушали убійцы.

Не смѣя глазъ поднять на адмирала,

И, прячась другъ за друга, разошлись.

Три дня спустя перемѣнился вѣтеръ,

И въ воздухѣ замѣтно потеплѣло.

На утро-же къ нимъ палка приплыла,

Какъ-бы ножомъ изрѣзана искусно;

Приплылъ и сукъ со спѣлой гроздью ягодъ.

«Теперь то вы повѣрите, надѣюсь,

Что и земля, и даже люди близко?»

Сказалъ Колумбъ: «Сто золотыхъ тому,

Кто ранѣе другихъ усмотритъ землю!»

Наперерывъ всѣ бросилися къ мачтамъ,

Вскарабкались, разсѣлися по реямъ,

И чуть надъ моремъ облачко всплыветъ,

Кричатъ: «Земля!»

— «Нѣтъ», объявилъ Колумбъ:

«Кто разъ еще такъ по-напрасну крикнетъ,

Тому моихъ червонцевъ не видать».

Притихли всѣ. А вотъ и ночь спустилась.

Поулеглись. Одинъ Колумбъ не спитъ,

Въ ночную темь глядитъ не отрываясь.

И вдругъ во мракѣ огонекъ мелькнулъ —

Мелькнулъ, потухъ и снова ярко вспыхнулъ.

Всѣ разомъ такъ и вспрянули и смотрятъ:

«Да, да, огонь! а стало быть, и люди!

Самъ адмиралъ червонцы заслужилъ.»

— «Всѣ заслужили, всѣ мы ихъ раздѣлимъ;

Но прежде Бога возблагодаримъ.»

И въ темнотѣ, надъ спящимъ океаномъ,

Сто голосовъ, какъ изъ одной груди,

Запѣло гимнъ торжественный: «Te Deum.»

IV.
Колумбъ сходитъ на берегъ.

править

Настало утро. Въ солнечныхъ лучахъ

Ужъ явственно зеленый берегъ видѣнъ —

Деревья даже можно различить, —

И запахомъ пріятнымъ потянуло,

Какъ отъ дыханья тысячи цвѣтовъ…

«Спускайте шлюпки! Эй, живѣй! Живѣе!»

И съ музыкою къ берегу гребутъ.

Колумбъ всѣхъ раньше на берегъ выходитъ,

Въ пурпуровомъ плащѣ, въ одной рукѣ —

Со знаменемъ, въ другой — съ святымъ распятьемъ;

Цѣлуетъ землю, водружаетъ знамя

И объявляетъ, что землѣ той быть

Испанско-королевскою, а зваться

«Землей Спасителя» — «заи заімабог.»

Матросы съ умиленьемъ обнимаютъ

Ему колѣни, лобызаютъ руки

И молятъ: ради Бога, все забыть!

А эти кто? Изъ-за деревъ выходятъ

Какіе-то невиданные люди —

Не бѣлые, а бронзоваго цвѣта.

Всѣ стройны, длиннолицы, безъ бородъ —

И безъ одеждъ; но съ головы до ногъ

Раскрашены, расписаны искусно.

Весь ихъ нарядъ — хохолъ изъ птичьихъ перьевъ;

Да вотъ, у женщинъ кольца золотыя —

Въ ушахъ, въ ноздряхъ: на шеяхъ — ожерелья

Изъ раковинъ, а на рукахъ — запястья.

То — дикіе: какъ малые младенцы,

Они еще стыдиться не умѣютъ.

Съ довѣрчивою робостью подходятъ

Къ Колумбу; плащъ пурпуровый на немъ

Ощупываютъ: не приросъ ли къ тѣлу?

На непонятномъ языкѣ лепечутъ

И то на солнце, то на корабли

Указываютъ пальцами со страхомъ:

Не съ неба ли къ нимъ эти дѣти солнца

Спустилися на чудищахъ крылатыхъ?

Колумбъ же догадался взять съ собой

Красивыхъ разныхъ дѣтскихъ бездѣлушекъ:

Стекляныхъ бусъ и мѣдныхъ погремушекъ,

И дикарямъ ихъ раздаетъ теперь.

Тѣ съ радости кривляются, хохочутъ

И въ благодарность отдаютъ Колумбу

Свои запястья, кольца, ожерелья;

Потомъ гостинцевъ изъ лѣсу несутъ —

Какихъ-то странныхъ фруктовъ: преогромныхъ

Банановъ и душистыхъ ананасовъ;

Несутъ живыхъ подарковъ: обезьянокъ,

Колибри, какаду и попугаевъ;

А предводитель дикихъ, важный старецъ,

Съ дымящеюся палочкой въ губахъ,

Вдыхаетъ дымъ — и палочку затѣмъ

Въ знакъ вѣчной дружбы подаетъ Колумбу.

Тотъ, не желая друга обижать,

Беретъ — и также втягиваетъ дымъ.

«А, въ самомъ дѣлѣ, дымъ-то вѣдь превкусный!»

«Табакко», поясняетъ новый другъ.

«Табакко!» потѣшаются матросы:

«Табакко! вотъ забавный-то языкъ!»

— «Не смѣйтесь, братцы!» говоритъ Колумбъ:

«Они въ насъ видятъ посланцевъ небесныхъ;

Останемся же ангелами имъ. А что до зелья этого „Табакко“,

То вѣрьте мнѣ: однажды табакомъ

Испанія еще обогатится!»

Санъ-Сальвадоръ, какъ оказалось вскорѣ,

Былъ островъ, и такихъ же острововъ

Тамъ было много. Съ дикими на нихъ

Колумбъ былъ точно также добръ и ласковъ,

И также тѣ несли ему дары.

И отъ того заморскаго добра

На корабляхъ уже не стало мѣста.

«Теперь домой!» сказалъ своимъ Колумбъ.

Семейные всѣ такъ и взликовали:

«Домой, домой! Въ чужомъ краю хоть рай,

А дома, у жены, у дѣтокъ — лучше!»

Но безсемейнымъ тамъ, въ чужомъ краю,

Такъ хорошо, такъ мило показалось,

Что человѣкъ до тридцати осталось *).

  • ) Въ обратный путь Колумбъ пустился 16 января 1493 г., и, послѣ жестокой бури, прибылъ сперва въ Португалію 4 марта, а затѣмъ и въ испанскую гавань Палосъ 15 марта.

V.
Колумбъ возвращается.

править

«Колумбъ вернулся! Слышали? Колумбъ

Изъ странствія, изъ-за моря вернулся!»

Такъ весь Мадридъ, отъ мала до велика,

Толкуетъ и на улицу спѣшитъ.

Въ церквахъ трезвонъ. Всѣ крыши въ пестрыхъ флагахъ,

Балконы всѣ увѣшаны коврами.

Вотъ издали, отъ городскихъ воротъ,

Послышались и трубы.

«Ѣдетъ! ѣдетъ!»

И точно; впереди всѣхъ — трубачи;

За ними слѣдомъ чинно выступаютъ

Шесть краснокожихъ въ дикой красотѣ.

За этими колумбовы матросы

Несутъ живыхъ звѣрьковъ и птицъ заморскихъ,

Несутъ плодовъ диковинныхъ и зельевъ,

Несутъ чудныхъ какихъ-то украшеній.

А вотъ и самъ онъ на лихомъ конѣ;

За нимъ, верхомъ же на коняхъ, гарцуетъ

Большая свита — гранды и гидальго *)

  • ) Гранды и гидальго — испанскіе дворяне болѣе и менѣе знатные.

«Ура!» реветъ на встрѣчу имъ толпа;

А съ вышины, изъ оконъ и съ балконовъ,

Дождемъ цвѣтовъ ихъ дамы осыпаютъ.

Колумбъ въ отвѣтъ имъ кланяется только

Направо и налѣво. Вотъ и площадь.

А посреди ея, подъ балдахиномъ,

На золоченыхъ тронахъ возсѣдаетъ

Самъ Фердинандъ съ прекрасной Изабеллой.

И вдругъ, о диво! оба съ мѣстъ своихъ

Почтительно встаютъ и предъ Колумбомъ

Склоняются вѣнчанными главами.

Колумбъ съ коня соскакиваетъ на земь

И падаетъ къ ногамъ ихъ. Но король

Его съ земли поспѣшно поднимаетъ:

«Ты далъ намъ царство новое, Колумбъ;

Такъ будь же самъ отнынѣ въ новомъ царствѣ

И нашимъ первымъ вице-королемъ!

А чтобъ тебѣ и жить впередъ по-царски,

Вели себѣ на мелочи теперь же

Три тысячи червонцевъ отпустить».

VI.
Колумбово яйцо.

править

Въ тотъ самый день испанскій кардиналъ

Донъ Педро де-Мендоза, въ честь Колумба,

Устроилъ пиръ, какого не бывало,

Да и не будетъ. Многіе, быть можетъ,

Изъ царедворцевъ въ глубинѣ души

Завидовали счастію Колумба.

Но лишь теперь, когда имъ понемногу

Хмѣльное кардинальское вино

Разгорячило головы и души.

Одинъ изъ нихъ не выдержалъ и брякнулъ:

«А что, любезный адмиралъ, признайтесь,

Чѣмъ собственно прославились вы такъ?

И я, и всякій, возвращаясь съ пиру,

Въ потемкахъ носомъ въ дерево уткнется.

И вы, шатаясь по морю, случайно

На Новый Свѣтъ наткнулись; такъ иль нѣтъ?»

Колумбъ съ улыбкой съ блюда предъ собою

Яичко взялъ:

«Вотъ вамъ яйцо, сеньоръ.

Поставите ли вы его на кончикъ?»

— «Еще бы!»

И, принявъ яйцо, завистникъ

Взялся за дѣло. Но не тутъ-то было!

Всѣхъ заняла задача: другъ за другомъ

Всѣ по яйцу берутъ; да нѣтъ, напрасно!

Какъ устоять на кончикѣ яйцу?

«А я вамъ укажу», сказалъ Колумбъ,

Разбилъ яйцо съ конца — да и поставилъ.

— «Ну да, конечно, этакъ очень просто!»

«Все очень просто, господа. И мнѣ

На Новый Свѣтъ наткнуться было просто.

Да почему-жъ я первымъ былъ изъ всѣхъ?»

Тѣ покраснѣли и переглянулись —

И дружно разсмѣялись наконецъ.

…Прошли вѣка. Колумбову страну

Давнымъ-давно Америкой зовутъ ужъ,

По моряку Америко Веспуччи,

Что описалъ впервые Новый Свѣтъ;

Давнымъ-давно ужъ нѣтъ въ живыхъ Колумба;

А всякій школѣникъ знаетъ и теперь,

Кто Новый Свѣтъ — Америку открылъ.

Пройдутъ вѣка — и будущіе люди

По нашему все будутъ знать Колумба.

А если имъ, — какъ то и намъ порой

Случается, — завистникъ попадется,

Они ему по нашему напомнятъ

Исторію съ Колумбовымъ яйцомъ,

И онъ невольно также покраснѣетъ —

И также разсмѣется наконецъ.