В. В. Розанов править
Зеленая веточка править
Среди газетных статей, гостиных разговоров и кабинетных размышлений, между которыми тянутся дни петербургского журналиста, до меня дошли следующие строки с предгорий Тянь-Шаня, которые пахнули зеленым воздухом киргизских степей и принесли ту бодрость души, которую мне хочется передать и читателю. Я подумал только, читая эти строки частного письма: «Боже, — и там Русь». И подумал: «Да где же тогда нет Руси?..»
«Пишу тебе почти d’outre tombe [из могилы (фр.)], чуть ли не с того света. Судьба забросила меня с братом, капитаном (такого-то) полка, к подножию Алла-Таусского хребта, одного из отрогов Тянь-Шаня. Живем среди необозримых киргизских степей, почти в пустыне, в 1200 верстах почтовыми от ближайшей железнодорожной станции. Вот уже пошел третий год, как здесь. Несмотря на страшную глушь, почта доходит из „России“ — Петербурга и прочих центров на 19-й день, в распутицу же и на 25-26-й день. Я очень довольна сложившеюся жизнью, — как нашей домашней, на редкость счастливой и содержательной, так и окружающею нас, оригинальной своим couleur locale. По приезде сюда некогда было скучать: едва успев отдохнуть от дороги, тянувшейся три месяца, так как мы объехали почти весь Туркестанский край и захватили также и Кашгар, сразу же по приезде в Семиречье началась спешная работа уроками с офицерами нашего батальона и детьми здешней администрации; последних готовила в корпуса и гимназии Ташкента, Верного и Оренбурга. Летом отвезла учеников и учениц своих в Верный, для чего сделала 700 верст почтовыми, прожив в пути десять дней. Вернувшись, занялась хозяйством брата, в Джаркенте же, с будущего года, предполагаю заняться некоторыми техническими производствами и возьму на себя представительство некоторых торговых фирм Москвы, Харькова и Петербурга для торговли с Китаем. В Кульдже, на китайской границе, страшно вздорожал хлеб и скот. Китайцы энергично заселяют эту часть Монголии, строят крепости и укрепления, не пускают совершенно европейцев. Летом приезжал инкогнито в Кульджу китайский военный министр, рыскала масса китайских и японских офицеров. Ввиду всех этих симптоматических явлений наша охотничья команда получила приказание сделать рекогносцировку, и брат получил двухнедельную командировку в Джаркент. Городок наш представляет собою маленький посад, брошенный в степь, тянущуюся до Семипалатинска и огражденную с юга горным хребтом. Горная речка, здесь протекающая, которая не замерзает и зимою, вся разобрана на арыки для полива полей. Туземное население — киргизы, принадлежавшие к Колай-киргизской орде, ведут кочующий, первобытный образ жизни. Зимою они ютятся в земляных зимовках, летом отправляются с табунами лошадей и баранов на „джиляу“ — пастбища, в горы. Домики в городке нашем саманные (глина, смешанная с коровьим навозом), с толстыми стенами, примитивным азиатским устройством, отсутствием малейшего комфорта. Леса почти совсем нет, он — в горах, за сто верст, и единственное топливо — это кизяк, коровий и овечий помет, да и тот стоит дорого, 10 рублей тысяча кирпичиков. Продукты дороги, кроме молока и мяса, фруктов нет совсем. Зимою свирепствуют бураны, — теперь снова задуло с Гнилого Угла, и вторую неделю нельзя высунуть носа из комнаты; почта -две тройки — на Алтынь-Эгнели, в 150 верстах от нас, завязла в снегу, и ямщики замерзли. Местные плоды не выносят этих ветров, — зато в Верном масса винограда, дюшеса и прочих милых изобретений матушки-природы. Русское население здесь — казаки, живущие в станицах, интеллигенция — администрация, военный кружок и ветеринарные врачи. Офицеры прекрасные работники, и только здесь, в Азии, я услышала впервые слова: „труд“, „работа армии“, „воспитание солдата“, „обязанности гражданина“, „любовь к России“ и все, столь презираемое у наших петербургских штабных и гвардейцев. Военное собрание выписывает на 300 руб. газет и журналов, библиотека большая и серьезная. Гражданские лица нашли себе приют в среде военных, и только здешние дамы, представляющие собою, как и все женщины, консервативный элемент, стараются сохранить кастовое превосходство и вносят сепаратизм в эту маленькую горсть людей, брошенных волею судеб в песчаную пустыню. В прошлом году держали мы у себя тигра, которого киргизы привезли с Балхаша (озеро). Но через некоторое время он разломал железные штанги клетки во дворе, перескочил через высокий, трехаршинный забор и убежал, убив несколько туземцев. Он был пойман казаками и убит. Теперь брат, страстный любитель животных, держит лисиц и волков… Петербург и моя жизнь там представляется теперь мне каким-то чужим рассказом из прошлого столетия…»
Удивительным впечатлением пахнуло на меня это письмо: точно я прочел что-то из не дошедших до нас хроник римской истории, тоже, конечно, дававшихся где-нибудь в малоазиатских или сирийских легионах, в частных «епистолиях», конечно затерянных. И подумал: «Да ведь и в самом деле Россия и ее роль в Азии — роль и судьба Рима. То же — оружие, та же первая переработка естественных, натуральных фактов этнографии, зоологии, ботаники, первое строительство, первая дорога». Как это хорошо выразил Ап. Майков:
И вековечные бегут
В пустынях римские дороги.
Как это похоже на нас и наше!.. А Майков о России, писав стихотворение «Три мира», — не думал. Но сходство судьбы и задач породило сходство труда, техники и, может быть, характера: русские «римляне», конечно, не в Петербурге; большое дело России, ее историческое дело, делают русские офицеры и солдаты, делают чиновники, делали вот эти «заметенные бураном» почтальоны — в Грузии, Кахетии, в Семиречье, на Амуре, на Волыни… Везде, где Россия «стоит фронтом» и «лицом к лицу» перед чужими странами и народами, где около человека идет пушка, где люди окапываются, как только останавливаются…
Тут дремать некогда.
Оказывается, слова: «вера», «служба», «наша Россия», «наш долг» -звучат там иначе, чем в Петербурге. Слава Богу! Да этого и можно было ожидать: они на своих плечах несут историю России. Посмотрим же с некоторым добрым завидованием на них отсюда, где так много разговоров и сна, где все выветрилось, похолодело и обездушилось. Но «Русь не в Фонтанке крещена», — и здоровье ее совсем иное, чем иногда представляется в больших кирпичных домах на Фонтанке.
Впервые опубликовано: Новое Время. 1910. 19 янв. № 12161.