В. В. Розанов править
Где «культура» русская править
Один умный немец и лютеранин, но родившийся в России, никогда из России не выезжавший, сказал в случайном разговоре, «вне темы»:
— Я всегда кладу на блюдо, когда собирают эти наши мужички «на построение храма»; а когда случается бывать в церкви, то кладу не на блюдо «с благотворительностью», а в кружку «на украшение храма». Потому что хоть я и не православный, но мне очевидно, что вся русская культура выросла из православия и созидается до сих пор главным образом им. Народная культура…
Между тем он и в храм заходит редко (с дочуркой от православной жены), а читает все интеллигентские книжки последнего чекана. Так что взгляд этот не только «вне темы», но и вне «предрассуждения»… Но немец этот — любитель Гёте, о котором что-то последние годы ничего не слышно на Руси, точно Гёте и не рождалось никогда. Так что он образован не только последним чеканом, но и старым чеканом. И вот: «православие есть родник культуры».
Чем? Православие родит мысли, задает вопросы, вызывает споры… Возьмите всю необозримую литературу раскола и сектантства. Оно же дает звуки, напевы, слуховые мотивы… Оно дает краски… Оно учит истории, ну кой-какой, с вымыслами, легендами, даже пусть с враньем… «Допрежде Руси еще греки были… И греки те жили за морем». Не велика история и география, но «все-таки»… Видал я маляров: красит дверь, а сам все поет: «Господи, воззвах Тебе, услыши мя»… Немного: но все-таки почему это хуже граммофона с Вяльцевой? И почему эта история и география хуже Вербицкой? Между тем все это народ получал от церкви, даже когда был безграмотен, и получает везде еще и теперь, насколько тоже безграмотен.
Все это я измеряю наименьшею мерою, в какой уже решительно никто не откажет размерам образовательного влияния церкви; у самого у меня другие меры, но я о них помолчу.
Вспомнил же все это, просматривая и кой-где почитывая великолепное издание общерусского значения, но крайне местного заглавия: «Картины церковной жизни Черниговской епархии из IX-вековой ее истории»… — «Ну, что, — скажут, — епархиальный труд и епархиальная история: кому это интересно». Но, на самом деле, это кусочек общерусской жизни, общецерковной, которая решительно такая же везде по колориту, по духу, как в Черниговской «епархии», а во-вторых: первым черниговским князем был Мстислав Удалой, в местностях этих подвизался Феодосии Углицкий, мощи которого собирают теперь тысячи народа, и там же трудился, говорил и писал Лазарь Баранович… Из Черниговской «епархии» вышли созидатели монастырской жизни в России, святители Антоний и Феодосии Печерские, из нее же пришел на Москву митрополит св. Алексий, основатель Чудова монастыря… Так что, с одной стороны, Черниговская епархия есть «кусочек», а с другой стороны, — это «родительский кусочек», «родительское место» всей православной Руси. Я назвал только десятую часть знаменитых имен, или здесь «подвизавшихся», или отсюда вышедших, «отъехавших» и проч. Да ведь Михаил «Черниговский» и с ним «болярин» Феодор были замучены перед глазами Батыя за отказ поклониться кумирам и пройти через очистительный огонь: одно уже это делает Черниговскую «епархию» священною для всей Руси! Нам только неприятно слово «епархия», напоминающее епархиальное «управление», епархиальное «училище» и даже епархиальную консисторию, — слова и понятия новые и не совсем симпатичные… На самом же деле это только в русский язык и в русскую историю они еще недавно введены, а вот у греков, «которые за морем», два слова — «архиерей» и «епархия» встречаются на монетах еще Августова времени, до начала христианства! Это просто термины греко-римского управления областями и стариннее не только чего-нибудь русского, но и всей Руси. На самом деле «Черниговская епархия» есть собственно древнейшее Черниговское княжество, с первым легендарным князем «Черным» и дочерью его красавицею «Цорною», с знаменитыми князьями Мстиславом (Удалым), Святославом Ярославичем, Владимиром Мономахом, святыми князьями Игорем (Ольговичем) и Михаилом, с преподобною княгинею Евфросинией Суздальской и Романом Михайловичем… Вот какое это гнездо, собственно, в царственном сложении Руси. А в церковном — отсюда изошли или здесь временно проходили свое служение: Платон, митрополит московский, Стефан Яворский, св. Димитрий Ростовский, Петр Могила и многие, многие другие. Зато и изукрасилась же Черниговская земля храмами, монастырями и чудотворными иконами. Спасибо большое «ученику Императорской Академии Художеств» Н. А. Протопопову, коим выполнена художественная сторона издания, — как и делает честь фотолитотипографии С. В. Кульженко (в Киеве) отпечатание подобного по роскоши труда. Церкви, иконостасы, живопись богородичных икон — изумительны по мастерству работы и по художеству убранства. Трудно судить, так ли это великолепно в натуре, как в фотографических снимках: но фотографии говорят о роскоши и вкусе. Край этот боролся и страдал от татар, от Литвы, от Польши: и все вспыхнуло великолепием в усилиях перебороть иностранщину и инородчину и остаться верными сперва Киеву и затем Москве. И к Москве сильно «крепил» Чернигов, начав отставать уже от ближнего Киева, как только «все потянуло» к Москве.
Признаюсь, до знакомства с этою книгою ни «Черниговская губерния», ни «Черниговская епархия» не представлялись так значительными; приобретение книги в высшей степени желательно в библиотеки, читальни, в гимназии училища всего Юго-Западного нашего края, да и сюда ближе, к северу и востоку: множеством нитей Черниговский край переплетен и связан со всеми историческими местами, с историческими средоточиями Руси.
Книга написана обыкновенным слогом, коллективно и епархиально, — вероятно, при помощи черниговских преподавателей и местных ученых иереев; и это в том отношении любопытно и важно, что, очевидно, подобные местные истории и описания могут явиться и в Нижнем Новгороде, в Казани, в Костроме, Ярославле, Твери, в Калуге, и в Рязани, и прочих местах, где есть что вспомнить, где сохранилась «дедина». Дай Бог успеха, старания и прилежания. Я смотрю на местную «Черниговскую историю» как на высококультурный пример: ведь такая книга, хотя бы в фототипиях, сохранит на все века все видимое сейчас на месте, все уцелевшее к нашему году: а «дедина» растеривается в веках, растеривается и пропадает. Это ее печальное свойство. Наконец, не важно ли, не просветительно ли, что каждый «господин купец» в Чернигове, Конотопе, Нежине, Путивле (тамошние городки), каждый «мещанин в чуйке», из которых есть очень и очень много с острым глазком, с острым умом, могут сразу и из одной книги обозревать и обдумывать свою «епархию» и свой, в сущности, чудный по церковному художеству край. Одна «Елецкая Богоматерь» чего стоит: она чудно явилась «на дереве еловом, на горе Болдиной» в княжение благочестивого Святослава Ярославича, внука Владимира Святого… Икона ее вся изукрашена еловыми ветвями, что — по крайней мере в фотографической передаче — являет изумительное и редкостное зрелище. Как бы не Богоматерние иконы, куда бы Русь делась и чего бы она стоила: а такими иконами она вся изукрасилась и под их покровом хранится. Иверская, Казанская, Владимирская, Смоленская, вот узнал Елецкую дивную… следовало бы составить со всей роскошью, с затратой многих тысяч, великолепнейшее воссоздание и историю этих Хранительниц Земли Русской, к которым примыкает, в сущности, все православие, все оно с ними слилось. О догматах куда там судить: это «премудрость» и непонятно. А иконы — явно, зрительно и вразумительно. Спасибо преосвященному черниговскому и нежинскому владыке Василию, заботами которого сооружен сей труд. Он посвящен Государю Императору, пришедшему поклониться мощам св. Феодосия Угличского. В заключение не могу отказаться от удовольствия привести былинный отрывок, которым начинается изложение прекрасной книги; в отрывке говорится о русском народе-этнографии:
По Киеву его звали Куянином,
По полям звали Полянином,
По лесам — Древлянином,
На западе звали Рутенином…
А на Буге — Бужанином,
На Днестре звали Тиверцем,
На Ильмене — Смолянином,
На Днепре — Северянином,
А в иных местах и никто не знал,
Какого он рода-племени,
Как звать-величать его по имени,
Как чествовать по изотчеству;
И звали его просто богатырем северным.
Вот прочтешь это и подумаешь: а все мятутся люди, своего добра не видят и чужого ищут. Думают «завести культуру» через Богрова и Вербицкую. И палят-палят, печатают-печатают; но хоть распечатайтесь и распалитесь, господа, — Русь не дрогнет, не пошевелится: и посмотрит жалеючи на вас с верхов тех елочек, откуда «дивно явились» ей хранительницы и защитницы тишины и покоя нашего, а наконец, и красоты и богатства русского, и местно чтимые, и всероссийски чтимые иконы Богородительниц русских.
Впервые опубликовано: Новое Время. 1911. 11 окт. № 12781.