Акмеисты и М. П. Неведомский (Философов)

Акмеисты и М. П. Неведомский
автор Дмитрий Владимирович Философов
Опубл.: 1913. Источник: az.lib.ru

Д. В. Философов

править

В литературном обществе было на редкость интересно.

Нечто вроде старенькой комедии «Мельник — колдун, обманщик и сват», поставленной со всеми ухищрениями модернизма.

Происходило сватовство акмеизма с марксизмом.

Русская марксистская критика в несколько затруднительном положении. Она умеет оперировать лишь с большими числами. Так сказать, по методу статистики. Упражняться над литературой «вообще», выросшей на нездоровой почве буржуазного строя. Дворянская идеология — в творчестве Пушкина и Толстого. Отражения земельных условий Окско-Волжского бассейна в былинах об Илье-Муромце. Таковы излюбленные темы марксистской критики. Темы интересные, почтенные, но не литературные, а социологические. Мне всегда жалко марксистских критиков: они лишены самого великого блаженства всякого критика — дара «открытия». Они открывают художественную Америку всегда и неизменно после Колумба. Уже давно работают г-да Неведомский и Львов-Рогачевский. Вооружившись марксистским методом, они очень хорошо объясняют, почему такие-то и такие-то, не ими понятые и открытые, писатели оказались писателями хорошими и первоклассными. Причем «первоклассность» они, конечно, признают с оговорками. Недавно, не то в «Луче», не то в «Правде», была помещена театральная рецензия о «Гамлете». Рецензент долго говорил о Шекспире, а затем прибавил, что страдания Гамлета неинтересны, потому что лишены пролетарской психологии. С такими оговорками пишут все марксистские критики.

Отсутствие художественного чутья — не случайное свойство марксистских критиков. Г-н Неведомский, г. Львов-Рогачевский не случайно за всю свою долгую и обильную деятельность не открыли ни одного писателя, не предвосхитили ни одного будущего таланта, а упорно шли за толпой. Происходит это потому, что у обоих критиков нет никакого ощущения личности.

При больших цифрах, в масштабе Окско-Волжского бассейна личность исчезает. Остается плавающая по бассейну икра, которую критики, вооружившись марксистским микроскопом, и определяют: осетровая она или стерляжья.

У «акмеистов» тоже нет понимания личности. Это и привлекло к ним Неведомского. Привлекла и другая причина. Но о ней ниже.

Читатель, вероятно, не знает, что такое «акмеисты», которых демонстрировал, в буквальном смысле слова, г. Городецкий.

Поясню.

Жили-были молодые поэты. Одни более, другие менее талантливые. Поэты старшего поколения сразу их заметили. Вячеслав Иванов пригрел Городецкого. Брюсов пригрел Гумилева. Благодарный Гумилев пел в печати такие дифирамбы Брюсову, что становилось даже неловко.

Когда у этих поэтов прорезались «зубки», они стали кусать грудь своей кормилицы. Все это в порядке вещей. Но затем начинается «беспорядок».

Оперившись, поэты образовали свой особый «цех». Их там много: Нарбут, Зенкевич, Мандельштам, Ахматова и др. И решили выдумать себе свою идеологию. Как Афродита, она выросла из морской пены и явилась под знаком «акмеизма» (вершинности), или адамизма (первозданного человека).

Для того чтобы пробить себе путь, акмеисты стали на всех углах и перекрестках ругать свою кормилицу: символистов.

Результат получился комический: они моментально нашли союзников в лице врагов символизма и художества вообще. Г. Неведомский бессознательно начал льнуть к акмеистам. С одной стороны, приятно быть с молодежью, с другой — приятно в союзе с ней лишний раз выругать символистов. В итоге — франко-русский союз. Марксизм и акмеизм оказались дружественными державами. Amies et allies.

По существу, в накладе очутились акмеисты. Выиграл Неведомский. Если бы у акмеистов было что-нибудь глубоко индивидуальное (а какой же поэт может быть неиндивидуальным!) — г. Неведомский никогда не протянул бы им своей брезгливой, марксистской руки.

В теории акмеисты признают индивидуальность. Но это теория. На практике они дети отнюдь не символизма, а декадентства. Символисты кормили их своей грудью лишь из любвеобильности.

Надо отличать символизм от декадентства. Декаденты первого призыва — были ярые объективисты. Они были утонченные сенсуалисты и описывали с неподражаемым мастерством свои «никем не испытанные ощущения».

Акмеисты лишь изменили поле наблюдения, но не метод. Вместо субъективного психологизма и физиологизма (да простят мне читатели эту иностранщину!) акмеисты стали описывать субъективные впечатления от внешних предметов. «Горшки Никитина, — говорит С. М. Городецкий, — существовали не хуже и до того, как он написал о них стихи. Горшки Нарбута рождаются впервые, как невиданные доселе, но отныне реальные явления». Думаю, что горшки существовали и до Нарбута, хотя и не сомневаюсь, что он увидел их впервые. И верно сказал г. Львов-Рогачевский, который восстал на г. Неведомского, что прежде декаденты смотрели на внутренние стены своей башни из слоновой кости, а теперь — выглянули в окошко и с удивлением заметили существование горшков. В этом и вся перемена. Никакого синтеза, никакого разрешения проблемы «личность и общественность» не последовало.

Таким образом, символизм остался вне игры. Это очень ядовито отметил в своем блестящем резюме председатель собрания, Ф. К. Сологуб. Спор шел о том, могут ли «общественники» принять в свое лоно новую форму декадентства или нет. Были прокуроры, были и адвокаты. Но символизм и отвлеченно, и конкретно оказался беспристрастным «председателем».

Думаю, что так будет и вовеки веков. Потому что символизм есть вовсе не этикетка некоторых современных писателей, а стихия всякого подлинного искусства. Признавая Сервантеса, Гоголя, Данте, Гете (а этих писателей, насколько мне известно, признает даже сам г. Львов-Рогачевский), вы признаете литературу символизма. Сологуб и Вячеслав Иванов могут быть менее даровиты, нежели Гете и Гоголь, но это вопрос другой. Во всяком случае, если и встает проблема о синтезе личности и общественности, этих двух извечных врагов, то разрешиться она может в чем-то третьем, стоящем выше личности и выше общественности, а никак не в очень милом, наивном, довольно (но не слишком!) талантливом акмеизме, этом декадентстве сезона 1912—1913 года.

Несмотря на это, последний вечер литературного общества был очень плодотворен. Он воочию показал всю теоретическую и художественную беспомощность корифеев нашей «общественной» критики.

Г. Неведомский начал от «забытого Гегеля». Я уши развесил. Но цитата из Гегеля оказалась очень не гегелианской: «художник должен любить конкретное». Очень может быть, что в неизданной переписке Гегель сказал, что Волга течет в Каспийское море. Но не в таких афоризмах сила Гегеля, и напрасно г. Неведомский тревожил его прах.

А г. Рогачевскии поразил меня своими аристократическими предрассудками. Он начал доказывать, что Клюев, которого он, якобы, «открыл», — белая кость, не чета прощелыгам «акмеистам». Во-первых, открыл Клюева вовсе не г. Львов-Рогачевский. Он был открыт Миролюбовым и вел переписку с Блоком еще тогда, когда «Современный Мир» назывался «Птичкой Божией». А во-вторых, пора бы бросить местничество. Я, например, очень завидую г-ну Клюеву, что он — дитя народа, своего рода «владетельный князь». Но не самоубиваться же мне из-за этого. Какую косоворотку я ни надевай, каким мелким бесом перед г. Клюевым ни расстилайся, все равно г. Львов-Рогачевский мне скажет, что я не «владетельный князь из народа», а всего-навсего кающийся дворянин. Думаю, господам марксистам следовало бы раз навсегда ввести в свою «конституцию» уничтожение сословий, следовало бы придерживаться однопалатной системы, отказавшись от верхней палаты, состоящей из аристократических «детей народа».

В споре принял участие и г. Редько. В качестве представителя «Русского Богатства» — он менее подчинен марксистским канонам. От него можно было ожидать некоторого понимания «роли личности» не только в истории, но и в искусстве. Однако он больше говорил об «аллегориях» в искусстве, безнадежно принимая их за символы.

Всех курьезов этого собрания, долженствовавшего убить символизм, и не перечтешь.

Я передаю только беглые впечатления.

Впервые опубликовано: «Речь». 1913. 17 февраля (2 марта). № 47. С. 3.

Оригинал здесь: http://dugward.ru/library/filosofov/filosofov_akmeisty_i_m_p_nevedomskiy.html